Император в Париже |

перейти в источник ↗️

19 марта 1814 года император Александр I вошел в Париж, разбив у городских ворот последних защитников Наполеона.

18 марта 1814 года союзные армии фельдмаршалов Блюхера и Шварценберга атаковали и после ожесточенных боев захватили подступы к Парижу. Столица Франции сдалась на следующий день, прежде чем Наполеон смог двинуть свои войска, чтобы спасти ее.

«Император Александр Павлович достиг заветной цели. Он со своими союзниками пруссаками и австрийцами <...> вошел в столицу сдавшейся ему Франции, – пишет Григорий Данилевский в историческом романе “Москва сожженная” (Г.П. Данилевский “Мирович. Москва сожженная”, М., изд. “Правда”, 1981). «Незваный визит Наполеона в Москву был отплачен визитом Александра в Париж».

Российский император въехал в город через Пантенские ворота и Сен-Жерменское предместье на светло-сером коне по кличке Эклипс. Эту лошадь ему подарил Коленкур, когда последний был послом в Петербурге. Александр, в отличие от Наполеона, принес с собой мир.

«Все улицы, по которым должны были пройти союзники, и все прилегающие к ним улицы были полны людей, занимавших даже крыши домов», — вспоминал Михаил Орлов (Михаил Федорович Орлов был генерал-майором, участником наполеоновской войны). , разработавший условия сдачи Парижа союзной армии. СИ). (Цит. по книге М.Ф. Орлова “Сдача Парижа. Политические сочинения. Письма”, Москва, изд-во АН СССР, 1963 г.)

В последний раз вражеские (английские) войска входили в Париж в 15 веке во время Столетней войны.

«Французы с восторгом возливали белые розы и лилии к ногам русского царя, который скакал по бульварам в сопровождении прусского короля и великолепной, невиданной доселе свиты из тысяч офицеров и генералов различных званий и национальностей», — читаем мы в романе Г. П. Данилевского. – Зрители махали платками и кричали: «Да здравствует Александр! Vivent les Russes!» («Да здравствует Александр! Да здравствуют русские!»). «Неужели это те самые дикари, потомки чингисхановских орд, о которых нам рассказывали такие ужасы? , глядя на умелые и смелые русские полки, марширующие по бульварам в сторону Елисейских полей.- Нет!Это не татары пустыни!это наши спасители!Vivent les Russes!Да здравствует Александр!babas le tyran!Да здравствует русские!Да здравствует Александр!Долой тирана!)

Русские жили счастливо в Париже. Власти и офицеры посещали театры, кафе, клубы и танцевальные вечера. У дома Талейрана, где помещался император Александр, целыми днями стояло множество людей, встречая и прогоняя русского царя восклицаниями радости. У подъезда этого дома и на Елисейских полях, где стояла биваком русская стража, по ночам слышались русские и немецкие крики: «Кто идет?» и “Вер да?” (“Кто здесь?”). В немецком лагере, опорожняя бочонки с плохим парижским пивом, восторженно кричали: «Фатер Бюхер, лебе!» («Да здравствует отец Блюхер!»). Французы были поражены щедростью своих завоевателей. В оперном театре была подготовлена ​​аллегорическая пьеса «Триумф Траяна». Русскому губернатору Парижа генералу Сакену на каждом шагу встречали бурные овации. Сенат проголосовал за свержение Наполеона и его династии. Все русское было в моде».

А вот как Николай Бестужев описывает вступление русских войск в Париж в своем рассказе «Русские в Париже 1814 г.»:
«Слова команды летели из уст в уста по всей линии, барабан возвещал марш; войска двигались, колебались и текли рекой. Их колонны, следовавшие через равные промежутки, одна за другой скрывались в предместьях, как волны, которые бьют и смывают противную их стремлению крепость.
Там, где много людей собралось в одном месте, каждая новость летит, как удар током. Вчерашнее известие о приближении Наполеона, сегодняшнее слово Коленкура (Caulaincourt Armand-Auguste-Louis (1772—1826) — французского дипломата, бывшего посланника в Петербурге. — СИ) были известны последнему флейтисту, и когда дружный солдатский шаг стал эхом разноситься между стенами пустых домов заброшенных предместий, когда запертые двери и окна, иногда выбитые силой, или разбитые сундуки посреди улиц. показывали, что жителей нет, то солдаты, почитая уже сам Париж, стали тихонько говорить между собой, «что этот въезд в Париж подобен въезду Наполеона в Москву».

– Чтобы и мы отсюда не ушли, как французы, – сказал один.

«Чтобы мы не попали в ловушку», — добавил другой.

<...> Такие разговоры, как жужжание пчел, распространялись от головы до хвоста каждой колонны и передавались другим, когда они выходили на улицы предместий. Наконец показались ворота Сен-Мартен. Играла музыка; колонны, пройдя через узкие ворота в разрезе, вдруг стали выстраиваться дружинами, выступая на широком бульваре. Нужно представить себе изумление солдат, когда они увидели бесчисленные толпы людей, дома по обеим сторонам, униженные людьми на стенах, окнах и крышах! Голые деревья бульвара вместо листьев ломались под тяжестью любопытных. Из каждого окна были спущены цветные простыни; тысячи женщин махали платками; крики заглушали военную музыку и сами барабаны. Здесь только начинался настоящий Париж — и печальные лица солдат выражали неожиданное удовольствие.

<...> Дружины двигались среди людей, которые были массированы, разбросаны в стороны, но постоянно скапливались впереди такой массой, что солдатам приходилось укорачивать шаги, а тыловым дружинам останавливаться, чтобы не напороться на толпу. передний.

<...> Париж, сравнимый одним писателем с океаном и его домами с волнами, окаменевшими и остававшимися неподвижными, теперь был похож на живое море: оно двигалось, текло, колыхалось и его волны оживали, кипели, блестели и кружились. с людьми, закрывавшими дома доверху, а земля стонала от протяжного грохота сотрясавшей ее бури. Союзники, явившиеся парижанам словно из недр земли, — так мало они были готовы к своему появлению; русские, которых они нашли совсем не такими, какими представляли себе; стройность их полков, блестящая веселость офицеров, говоривших на своем языке с жителями, красота русского царя, его миролюбивые намерения, мягкость в войсках, которой они не ожидали, — все это было так неожиданно, парижане, настолько вопреки тому, что они привыкли воображать, что появление союзников в стенах столицы стало таким же триумфом для побежденных, как и для победителей. Отовсюду раздавались крики: «Да здравствуют государи! Да здравствуют освободители!..» (Цит. по книге Н.А. Бестужева «Избранная проза», М.: Сов. Россия, 1983.)

Небольшой инцидент произошел, когда Михайловский-Данилевский, находившийся в окружении Александра, вдруг увидел в толпе около императора человека, поднявшего ружье. Михайловский-Данилевский подбежал к нему, выхватил ружье, схватил его за шиворот и крикнул жандармам, чтобы брали. В толпе парижан поднялся шум: «Да он пьян!» Александр сказал: «Оставьте его в покое, Данилевский», после чего мужчина исчез в толпе. Этот риск вполне окупился в дальнейшем симпатиями к Александру I и его армии со стороны значительной части парижан.

«Мы давно ждали прибытия Вашего Величества!» — сказал парижанин, сумевший протиснуться сквозь толпу к Александру. «Я бы пришел к вам раньше, но мужество ваших войск задержало меня», — ответил император. Его слова быстро распространились среди горожан, вызвав у них настоящую радость.

«Партия роялистов… ходила по городу в сопровождении множества народа, которого всякая перемена отталкивает; они сбросили наполеоновские вензеля, сломали имперские гербы и, наконец, появились на Вандомской площади», — пишет Николао Бестужев. – Там выбили дверь, ведущую к наполеоновской колонне; многие люди взобрались на самый верх статуи, они пришли в ярость; они уронили образ победы, который был у него в руке, накинули веревку на шею статуи, бросили другой ее конец вниз, запрягли несколько лошадей и с безумными криками: «a bas le tyran! Бас узурпатор! A bas le mangeur d’ertîans…” (“Долой тирана! Долой узурпатора! Долой хвастуна”) пытался опрокинуть колоссальную фигуру, но образ великана выронил из его рук только победу, оставался невозмутим и смеялся над своими ничтожными усилиями!..».

Узнав, что статую хотят уничтожить, Александр предположил, что это нежелательно. Порядок был восстановлен и, по словам Николая Бестужева, «образ великого человека освободился от осквернения». К статуе приставили охрану, а чуть позже ее аккуратно разобрали и увезли.

Император Франции узнал о капитуляции Парижа в Фонтенбло, где он ждал подхода своей оставшейся армии. Он немедленно принял решение вывести все имевшиеся войска для продолжения сражения, но под давлением маршалов, которые учитывали настроения населения и трезво оценивали соотношение сил, 23 марта 1814 года Наполеон Бонапарт отрекся от престола.
В мае был подписан мир, вернувший Францию ​​к границам 1792 года и восстановивший там власть династии Бурбонов. Эпоха наполеоновских войн закончилась.

Сергей Ишков.

Фото с сайта https://ru.wikipedia.org/wiki/